текс песни Ранетки - Зима.

300%. Я вздохнул и только хотел выпустить взъерошенного четвероногого зверя, который подошел к двери, как вошел Толик. Ну вот, кисочка. Все готово к аутодафе... Что такое аутодафе, я не знал, а спросить постеснялся. Толик, посвистывая, взял кошку на руки, погладил ее вздыбившуюся шерстку. Та успокоилась и даже слегка замурлыкала. Мы вышли из подъезда. В длинном ряду сараев ветхого дома один был раскрыт. Зайдя за товарищем внутрь, я глянул вверх и остолбенел: с поперечной булочки свисала... петля. Из той самой белоснежной бечевки. Помню, я даже попятился назад, до того мне стало неприятно. Еще ничего не сообразив, машинально спросил: А ты... для чего это? Сейчас увидишь, друг любезный. Толик ловко сунул пушистую головку принесенной кошки в петлю и дернул се за ноги. Мучительный плач пронзил воздух. Да, это был плач, визгом не назовешь. Я кинулся к парню, но он ногой пихнул меня на улицу, а потом выскочил сам и запер дверь на замок... Открой! Слышишь, открой! Живодер! - закричал я сквозь слезы. Полно... Успокойся, мальчик. Уже поздно. Это же необходимо, я тебе объяснял. И ей лучше: быстро и безболезненно. Ясно? Мне было ясно, что кошка уже мертва и ее не спасешь. Толик усмехнулся: Ну что ты настроен меланхолически... Пойдем, покажу хорошую зажигалку. Ты такой не видел. Мне слесарь один знакомый сотворил. Пошли! Он взял меня за руку и снова завел домой. У меня в ушах все еще звенел кошачий вой. Л Толик показывал, вертел в руках хитроумный самодельный пистолет поджигала. Потом взял щепотку пороху из банки, быстрым движением, гуда натрусил несколько дробин из мешочка. В боковой зажим у прорези ствола сунул спичку и, побрякивая коробком, довольно сказал: Во, пушка. Примитивно, зато надежно. Осечек не бывает. Хочешь, пойдем. Дам выстрелить. Э-э... подожди-ка... Он что-то заметил в окне и, подойдя к нему, присмотрелся. Потом торопливо направился к двери, бросив на ходу: Одну минуту, Томка! Знакомого увидел. Дело к нему есть. Жди. Я тоже посмотрел в окно, но никого там не заметил. Видно, знакомый зашел в подъезд. Вскоре Толик вернулся. Мы взяли "пушку" и пошли на улицу. Солнце заливало все белесым светом, и я не сразу разглядел возле угла сарая бело-черный пушистый комок. Толик притворно спокойно заметил: Оказывается, кошку петлей не удавишь. Перегрызла шнур, я вылезла из сарая. Сидела на солнце, отходила. Я ее примотал к углу. Кошка, склонив голову набок, точно обреченная жертва, была недвижна. Потухшие глаза смотрели в землю. Лишь изредка по телу ее пробегала дрожь, сотрясая легкую шерстку. Я не знал, что сказать. Мне было тошно и до боли в сердце жаль животное. Но Толик не спеша помахивал, поджигай. Отойди-ка,- вкрадчиво сказал он. Я машинально отодвинулся от угла. Тогда он жестко поднял руку с пистолетом и собрался чиркнуть коробком о спичку, заложенную на запале. Он прицелился в кошку. У меня вскипело сердце: Ты фашист! Сволочь, я кинулся к нему, но он остановил меня стеклянным своим взглядом и навел ствол на меня. Ты же не хочешь порции дроби, хиляк?! Он быстро выстрелил в кошку.