текс песни Ранетки - Я в шоке.

300%. Но Алик на этот раз ему не подставил лоб. В этот день "на спор" играл с ним Алик Петров, смуглый крепыш с цепким взглядом карих глаз и крепкими руками. Бросал он шпанку резко, точно втыкая в кольцо, раз за разом отсчитывая: "Двадцать... двадцать один... двадцать два..." И лишь где-то за полусотню споткнулся - шайка уткнулась в землю мимо кольца. Но и так это было здорово. Попробуй не промазать полсотни раз! Мы зашумели. Толик же был спокоен, чуть прищурив свои водянистые глаза: Учись, мальчик, у дяди. Раз! Единица, в виде преамбулы. Это по-научному, вам не понять. Еще разок... Хоп! Есть очко! Сто! Ясно? Подставляй свое вместилище разума! Получишь яблоками, Толик,- медленно проговорил он, глядя товарищу прямо в глаза. За каждый хлопок по яблоку. Идет? Толик, усмехаясь, нехотя проговорил; Трусишь, соня. А я бы такие отменные груши тебе сотворил, пальчики оближешь! Но что делать, Аля,- добавил он, видя наши неодобрительные взгляды, неси. Неси каждому по яблоку, а мне три. Вскоре мы все хрустели, краснобок ММ терпкими яблоками, ожидающе смотрели на Бусыгина, которым лениво кусал яблоко, с легкой усмешкой устремил куда-то в сторону свои стекловидно прозрачные глаза. Дожевав первое яблоко, он зашвырнул огрызок в арык, посмотрел на своего бывшего должника и вежливо сказал: Ты слышишь это... Пожалуйста, не чавкай... А что, деньгами смог бы? Десять копеек мяч, а? Ну, насупился Алик, скажешь тоже деньгами! Они у нас не очень водятся. За это мать посильнее твоих ботов отхлещет. Жаль... А то я тебя еще раз наколол бы. Ну, кто желает еще раз проиграть? Можно до двухсот очей. Только щелчков будет в два раза больше. Желающих не оказалось. Стали расходиться. Толик подозвал меня. Пойдем к нам, Тим! Дельце есть небольшое, поможешь. Мать порученье одно деликатное дала... А что, полы мыть? Не люблю я это, на всякий случаи попытался я отговориться. Нет. Не полы. За кого ты меня принимаешь? Пока мать пусть сама моет на здоровье, меня это не волнует. Идешь? Ну, если не мыть, то можно. У нас были каникулы. Делать было нечего. До вечера было еще далеко. Мы пошли к Толику. Они жили на первом этаже. Перед окнами в палисаднике были посажены цветы, к которым я нередко подходил, когда вызывал на улицу Толика. По-моему, несколько раз, проходя мимо, я слышал голос Толика, но отчаянный и бессильный до неузнаваемости: мать, вероятно, избивала его. Об этом Толик никогда не говорил. Да и кто будет рассказывать о собственном унижении?! Меня отец, можно сказать, никогда не бил, зато постоянно грозил ремнем, которого я основательно боялся. Но и об этом деле, ни слова, убей меня, я бы тогда никому не рассказал. Заходи. Тимур, прервал приятель мои размышления и подтолкнул мен и. Мы зашли в темный подъезд, пахнущий сырыми тряпками и известкой. Толик покопался в кармане, вытащил ключ и открыл дверь. Навстречу ему было кинулась большая бело-черная кошка, пытаясь проскочить мимо, но, отброшенная сильным пинком, с визгом шмякнулась на пол в угол комнаты. Лежа, она устремила на хозяина безысходный взгляд округлых глаз. Мне стало жаль ее. Ну зачем ты так, Толик? Зачем? Хм... Заметь, какой точный удар! Как у Пеле. Прямо в угол ворот... Не надо бить кошку. Ей же больно. Бить? Не убить надо! Чтоб не гадила. Ясно? Вчера приходим домой с мамой, смотрим: у самой двери целая куча дерьма... У-у, тварь! И до этого случаи были. Мама говорит, что хочешь с ней делай, но чтобы духу ее дома не было. Толик деловито вытащил из темного закутка моток белого шнура, осмотрел его, потянул руками на разрыв: шнур был крепкий. Я недоуменно смотрел на него. Вроде, на рыбалку мы не собирались. Толик присвистнул: Годится. Ты побудь-ка, я в сарай сбегаю. Да смотри, эту кикимору не выпусти... Я ничего не понимал, хотя чувствовал, что товарищ замышляет нечто недоброе. Но что? Уж не собирается ли он отвезти кошку подальше да привязать ее, чтобы не вернулась. Мы с отцом когда-то увозили старого больного кота, засунув его в мешок. Далеко увезли. А к вечеру кот вернулся, как ни в чем не бывало, и попросил молока. Пожалел его отец: "Что же, видно, не забыть ему дома родного. Придется лечить. Пусть доживает свой век дома". И вылечил. Долго еще жил кот. Я радовался за птица, что он такой справедливый и добрый.