Белибердовые стихи или издевательство над поэзией.
О, ироническая бомба!
вы - заяц лживой мерзлоты!
а я - бисквитно слабовольный,
быть может, перейдём на "ты"?
жужжи, жужжи, моя узда!
узда моя лохматая,
как пограничники мохнатая!
ты мелодичней, чем фата!
А вы посмеивались о том,
что свалка, в облаках липучая,
всего лишь новшество писаний
сухим включённое крылом?
лютуй, продукция колючая!
Над смешной запретной дружбой
пленник затхлость расщепляет,
между затхлостью и дружбой
звёздно бродит горнолыжник,
льстивой скинии вручённый -
летом! летом хрустнет пончо!
Я помню снежное писанье,
ведь у реки лысеешь ты,
как интересное шатанье,
морковной этнобыстроты!
резонёр резонёру - вор.
в этом - повесть зеркальных букетов,
ведь вспотевший диван для аскета,
как для выдры - потерянный спор.
ты былину понимаешь,
а в ногах - пять с плюсом химий.
о! пируй, лесная святость,
бойся, истинная осень!
вращалась скупая буханка, крещённая взглядом,
в норе, как дальтоник беззвучный, зудел криводуй...
А где же метель? - ты спросил... Нет, отец, тут метели
причём тут метель-то? Иди-ка страну зашритхуй!
дворняге джип послал сто сорок масла,
но пессимист, контрастно виноватый
дворнягу раскудахтал корневищем,
нахмурил и отнял всё без возврата!
свисти, свисти, моя гюрза!
гюрза моя крылатая,
как головастики измятая!
ты искромётней, чем гроза!
была у саботажника монашка,
казнил её он слабым лепестком,
надёжно осязал и монотонно
держал её в бассейне с мышьяком.
Глянь - из дядиной палатки,
образцовый и дверной,
выползает однокашник
с синтетической пилой!
ожерелье зарыдало,
закудрявилась тесьма,
слово зверски зажужжало,
и растрогалась хурма...
шальной дождин внушал дождинке:
вы - пленник дряблой смехоты!
а я - истошно антикварный,
вот вам - рассудок и кресты!
истукан истукану - сын.
в этом - пошлость шершавых брюнетов,
ведь ходячий позор для лорнета,
как для урны - измученный сплин.